Мать растит сына, одна, без мужа, развелась, когда сыну и года не было. И вот сыну уже 14 лет, ей 34, она работает бухгалтером в небольшом учреждении. Мама только разводила руками и охала. Немного расскажу о своей маме. С мужем моим отцом она разошлась к тому времени не так давно где-то месяца три. Ты, мама, как и раньше: стройная и красивая, - ответил сын. Встреча двух родных людей была давно желанной, а потому необыкновенно тёплой, волнующей их сердца.
Ретро мама и сын: ностальгическая фотография, переносящая нас в прошлое
«Я вышла замуж за своего сына» Как одинокие матери посвящают себя сыновьям. История понравилась, про маму одиночку и сына! Любимый сыночек. Взрослый сын. рассказ. Через три года у Марине родился второй сын. Друзья Левана, такие же бедняки, собрались у него дома, поздравили его и жену и назвали мальчика Туганом. Отношения между матерью и сыном. За последнее время увеличилось число официально подтвержденных случаев инцеста и соответственно возросло число публикаций по данной.
Маменькин сынок. Рассказ
Сын. Рассказ. -Мам, нам жить негде. Валя в положении, ей покой нужен. А у них в квартире кроме нас еще две семьи. Шум, гам постоянно — говорил Игорь, не глядя матери в глаза. Мать растит сына, одна, без мужа, развелась, когда сыну и года не было. И вот сыну уже 14 лет, ей 34, она работает бухгалтером в небольшом учреждении. Мне 17 маме 37 отец умер когда мне было 11' Мама симпатичная. Я в первый раз на ее начал маструбировать 15, когда она мылась ванной, на ее трусики! Это было счастья! мать и сын. Главная. Рассуждения о маме и материнской любви.
Взрослый сын и мама: выходим из зоны комфорта вовремя
Для сына мама является главной женщиной в жизни. Мы приготовили для вас интересную подборку цитат о матери и сыне, которые передают смысл их отношений. Это история межпоколенческая, мать недополучила любви и тепла от своей матери и не способна в полной мере реализовать материнский потенциал уже со своими детьми. Мне 17 маме 37 отец умер когда мне было 11' Мама симпатичная. Я в первый раз на ее начал маструбировать 15, когда она мылась ванной, на ее трусики! Это было счастья!
Здравствуй, мой особенный сын!
Семейная жизнь длилась ровно два месяца, а потом он вернулся в семью. Шура до сих пор вспоминает с улыбкой его уход. Он так раскаивался, что Шуру бросает, даже всплакнул. Все называл себя предателем и слабым человеком.
Шура отпустила его, еще не зная, что скоро станет мамой. Игоря она разбаловала, это точно. Всю свою нерастраченную любовь ему отдала.
Потакала во всем. А надо было по другому наверное. И не получился бы эгоист, который привык что все для него.
И женился рано, только восемнадцать стукнуло. Шуре жена его не нравилась. Вроде простушка, но себе на уме, вынесла свой вердикт Шура, как только ее увидела.
Сына пыталась отговорить, но только хуже сделала. На свадьбу не позвали, сын перестал общаться. А квартиру она ему отписала тогда от страха.
Ей тогда с сердцем плохо было, даже в больнице пришлось полежать. Вот и подумала, пусть он хозяином будет, если с ней что случись. Вот и случилось, выперли из квартиры и не поморщились.
Прошло года три. Шура уже привыкла к небогатой на события деревенской жизни. Игорь приехал внезапно.
Права ты была насчет Вали. Она уговорила меня квартиру продать, чтобы побольше купить. На двушку ее родители добавили.
Жилье на нее оформили.
Перед мамой как будто чужая девочка, которая очень плохо себя ведет. Ее надо наказать. Никаких теплых материнских чувств женщина в этот момент не испытывает.
В дальнейшем такие травмы приводят к проблемам с противоположным полом, с друзьями, другими людьми. Человек может испытывать невроз, тревожность, склонность к алкоголизму и т. Какие-то триггерные точки, механизмы будут напоминать о травматичных событиях, возобновлять воспоминания вплоть до мельчайших подробностей и ощущений в теле и в эмоциях. Почему матери поступают так с детьми?
Скорее всего, этих прав не было и у них самих. Если у меня самого не присвоено право, то и ребенку я тоже с трудом могу это дать. Ребенок — это эмоциональная нагрузка. У родителей, лишенных базовых прав, стрессоустойчивость, объемы любви невысоки.
И когда дочь надевает мини-юбку, для мамы это травмирующее событие, внутри появляется много агрессии, с которой она не может справиться. Тем не менее взрослые дети пытаются наладить отношения с родителями. Людям свойственно тянуться к ресурсу — в данном случае родительскому. Всегда остается надежда, что мама готовила кулечек любви и теперь ее даст.
Но ничего она не готовила, никакого кулечка нет. Там, где ты не получил ресурса, ты его никогда не получишь. Просто мы иногда дорисовываем картинки вот мама стала мягче , фантазируем на эту тему. Когда с детства нарушен поток любви любовь всегда движется сверху вниз в детско-родительских отношениях , во взрослой жизни трудно проявить себя.
Такому человеку понятен сухой контакт, без любви. Потому что есть ощущение, что если проявишь любовь, тебя эмоционально пнут. Когда появляются любовь, забота, всепринятие, становится страшно. И люди часто убегают от этого.
Как научиться любить себя? Путей работы над собой много. Это и терапия, и религия, и различные аскезы — кому что больше подходит. На самом деле любовь к себе присутствует всегда.
Когда ребенок говорит, что он плохой, он хочет, чтобы его просто похвалили, дали любви и убедили его в том, что он себя любит. Дело не в том, сможет ли наша героиня Александра полюбить себя, а в том, сможет ли ее кто-то убедить в том, что она себя любит. Это может сделать муж, если она его пустит, терапевт с помощью травматерапии. Можно сепарироваться от образов реальных родителей и создать образы желанных мам и пап, которые позволят реализовать базовые права.
Психика плохо различает давние эмоциональные воспоминания от фантазий. То есть по деталькам можно создать идеальный образ мамы для себя. Которая будет любить и научит любви. Физическое воздействие ко мне применялось редко ну, отец пару раз выпорол ремнем да мать несколько затрещин дала с размаху.
Главное ощущение — несоответствие тому образу идеального ребенка, который жил в голове у каждого из родственников. Иногда эти образы друг от друга отличались, и было непонятно, какой из них «правильно» идеальный. Самым суровым наказанием было не собственно наказание угол, лишение развлечений и т. Нужно как можно сильнее и дольше унижаться, чтобы заслужить их прощение.
В подростковом возрасте, когда происходила перестройка не только организма, но и мировоззрения, меня продолжало угнетать все возрастающее ощущение собственной никчемности, «неправильности», ненужности. Как будто «товар» не соответствует заявленным характеристикам и потому неликвиден, даже на распродаже с огромной скидкой на него вряд ли кто позарится. Родители развелись, но при этом продолжали воевать за то, кто склонит меня на свою сторону. Мать постоянно обвиняла в том, что я весь в своего папашу-урода даже когда я просто хотел есть или шел в туалет, звучали злобные реплики типа «весь в папашу, только жрать и срать, а толку никакого нет», слишком долго был в душе — «что угодно, лишь бы не уроками заниматься», делал уроки и не успел убраться или устал — «такая же свинья, как папаша, вас в один хлев надо поместить, давать помои раз в день, и пердите и срите там под себя».
А отец возмущался, что у меня «бабское воспитание». Для сверстников я был слишком «правильным» я боялся долго проводить время в компании , а по возвращении домой меня часто ждал скандал с двух-трехчасовым ором на тему того, какой я дебил безмозглый, скотина бессовестная, что меня надо сдать в психушку, срочно вправить мозги, иначе меня ждет тюрьма или скорая гибель. Я научился по звуку открывающейся двери в подъездном тамбуре определять, кто именно заходит в коридор, и если понимал, что мать, у меня весь организм начинал сжиматься и трястись от страха: а вдруг она снова с порога начнет ругаться. Мои собственные вкусы, желания и устремления постоянно объявлялись дурью, которой нормальный человек маяться никогда не будет.
Мать любила, глядя мне в глаза, монотонно-стонущим криком повторять: «От тебя ничего не зависит! Когда я пытался заступиться за девушку, она билась в истерике: как я смею хамить самому родному человеку, для меня шалавы подзаборные важнее, чем родная мать. Долгое время все это я воспринимал как абсолютно нормальное явление. Мне и в голову не приходило, что где-то может быть по-другому.
Все эти истории продолжают влиять на мою взрослую жизнь. Мне по-прежнему знакомы чувства обреченности, бесполезности, ненужности, сейчас они переносятся тяжелее, чем в подростковом возрасте. Пубертатом же уже не отмажешься. По-прежнему работает формула «счастье — это отсутствие несчастья».
Я так же искренне поражаюсь, когда кто-то со мной общается дружелюбно, с интересом, вниманием и пониманием — и тут же включаю защитную реакцию в виде стёба или самоунижения: а вдруг сейчас ударят по больному? Долго мучаюсь, если кто-то не ответил на сообщение: наверное, я просто человека уже достал, а он из вежливости не посылает открыто. Начинаю «прощупывать почву» и уже действительно становлюсь навязчивым... Я работаю с психологом не первый год, и положительные изменения, безусловно, есть.
Но глубокие травмы на то и глубокие, что одной условной «обработкой йодом» не обойдешься: зарастает все очень долго и медленно. Такое ощущение, что сейчас я преодолеваю период, который должен был пережить лет двадцать назад. Злости на мать у меня как таковой нет. Есть, видимо, обида...
Я не хочу с ней даже проговаривать эту тему — было несколько попыток, из которых я понял, что она может при определенном настроении признать все, что я говорю, и даже извиниться, но дальнейшее общение опять продолжится в ключе «ты должен делать то, что я говорю, и вообще подумай, что люди скажут». Я мечтаю забыть все, что происходило со мной в детстве и особенно в подростковом периоде. Или, по крайней мере, стать к этим «мемуарам» более равнодушным. Отношения их были абьюзивными.
Мама была жертвой. В общем-то, у нее был выбор — быть жертвой или нет. Но в наших с ней отношениях у меня выбора не было. Как только родители развелись, а развелись они со скандалом, с разделом имущества, я стала слышать с завидной регулярностью, что мой папаня козел.
Не слушать это у меня варианта не было. У мамы была очень большая обида. Результатом стало то, что мой отец перестал со мной общаться. Некоторое время папа забирал меня на каникулы, выходные.
Мама вставляла палки в колеса. А отец мой такой неженка, что общаться со мной прекратил. Отношения восстановились, только когда я стала поступать в университет. Голос у меня прорезался лет в 15.
На мамины закосы о том, что я копия отец, а отец козел и мудак, я начала говорить, что мне крайне это неприятно, что я это слушать не хочу, что пора сворачивать эту заевшую пластинку. Мама очень бурно реагировала, доходило до скандалов. Любая наша ссора сводилась к обсуждению отца. Она до сих пор не пережила обиду на него.
Когда я стала общаться с отцом, убедилась сама, что он так себе человек. И маме не надо было об этом петь мне на протяжении 27 лет. По сути, она скидывала свою нерешенную психологическую проблему, свою боль по результатам брака на меня. Какого фига на мне, мама, лежит твоя ответственность за твой неудачный брак, почему я в этом виновата?
Конечно, у меня есть на нее обида за это, но я не хочу прерывать отношения. Мы прекрасно общаемся, она мне очень сильно помогает. Но даже работа с психотерапевтом не дала мне возможности полностью отпустить эту ситуацию. Гораздо интереснее получилось с отцом.
Наши с ним отношения тоже были абьюзивными, в которых я назначила себя быть жертвой. Уже студенткой я ездила к нему несколько раз за год в другой город. И каждый раз возвращалась оттуда с тяжелым сердцем. Он крайне сложный для общения человек.
И только полтора года назад, когда я пошла к психотерапевту и рассказала, что вот я езжу к отцу и возвращаюсь оттуда со слезами на глазах, он меня спросил: а зачем ты туда ездишь, ты что, мазохистка? Такую простую мысль сказал психотерапевт: не обязательно любить своих родителей только потому, что они твои родители. Если тебе трудно, почему не прекратить отношения? Как много проблем решает эта мысль.
Еще появление своего ребенка позволило мне понять, что если ты своего ребенка любишь, ты сам проявляешь инициативу, ты хочешь знать, как твой ребенок живет. Ты хочешь, чтоб ему было хорошо, ты интересуешься им. Как итог: я общаюсь с мамой, хотя часто вполуха, и прекратила общаться с отцом. И знаете, мне отлично.
Асель Борисовская, психолог: Можно ли прервать отношения с родителями? Желание Андрея, судя по его истории, произрастает из веры в то, что если бы он был идеальным, его бы любили. Все люди хотят, чтобы их любили. Проблема возникает там, где это желание слишком болезненно разбивается об реальность.
Ребенок ждет от матери любви, доброты и заботы. Но не просто ее не получает, а получает ненависть, как бы в наказание за то, что он сын своего отца, то есть тот, кто он есть. Это фундамент патологического чувства вины «я злюсь скорее на себя». Так человек сам воспроизводит то отношение к себе самоуничижение , которое он испытывал со стороны тех, на кого надеялся в детстве.
Справиться с чувством обреченности и бесполезности можно, пока человек жив, пока хочет для себя лучшей жизни и готов прилагать к этому усилия. Варианты есть. Для психологической проработки вам понадобятся здесь мы должны быть честными : время, деньги и много душевных сил. Как правило, люди обращаются к психологу, когда их душевное страдание достигает предела, и, обращаясь за помощью, они полуосознанно ждут, что теперь, в терапии, их жизнь будет становиться все лучше и лучше.
Эта надежда естественна. Но специфика глубокой психологической работы такова, что ее целью является освободиться от того, что мучает, обнаружить себя под слоем травм и защитных механизмов, а не обрести новое сакральное знание. Если человек перегружен родительской ненавистью и своими бессознательными ответными чувствами, ничего «нового» в него не полезет — место уже занято. Чтобы освободиться, на каком-то этапе будет нужно «вспомнить всё» — и постепенно, погружаясь глубже, заново пережить.
Это воскрешает старую боль. Иногда на это хватает своих душевных сил и поддержки терапевта, иногда этих ресурсов оказывается недостаточно, по разным причинам. Хорошая новость, что всегда можно пробовать снова, пока вы живы и хотите лучшей жизни. Иногда людям кажется, если они перестанут общаться с родителями, это принесет в их жизнь облегчение.
Или, наоборот, жизнь наладится, если донести до мамы или папы, как больно их ребенку было в детстве, те поймут, признают, изменят свое отношение, наконец-то всё будет как должно было бы. Реальность такова, что это два отдельных направления работы — отношения с родителями во взрослом возрасте которые могут оставаться абьюзивными или перестать быть таковыми и психологическая травма. Общаться или нет — вопрос отношений между двумя уже взрослыми людьми. Избавиться от влияния детской травмы которая встроена во внутренний мир человека как призма, через которую воспринимается реальный мир — вопрос сугубо внутренней проработки.
Могу ли я позволить себе не любить родителей и не испытывать чувство вины при этом? Над этим психологи и помогают работать людям. Парадокс в том, что когда удается высвободить застрявшие в глубине злость и ненависть, это место освобождается для любви. Прежде всего для любви к себе, хотя любовь к себе и любовь к родителям — на глубинном уровне одно и то же.
Мне даже в раннем детстве хватало философского подхода к жизненным обстоятельствам, чтобы не давать им себя как-то непоправимо ранить. Мама — человек неуравновешенный, истеричный. Поэтому били меня как за обычные проступки — испорченные или потерянные вещи, непослушание, за неосторожно сказанные слова, так и за то, что заболела — когда меня рвало или кашляла по ночам. Мама это объясняла тем, что я притворяюсь ей назло.
Если она была разъярена на улице, то вела себя внешне спокойно, но стискивала мне руку так, что пальцы скрючивались в веревку. До сих пор это чувство кисть помнит. Самая сложная тема для меня — это общение с дедушкой и бабушкой с папиной стороны. Когда родители развелись, мама запрещала мне с ними видеться, а они приезжали через весь город ко мне в детский сад с гостинцами.
Я научилась врать и прятать подарки. Когда это вскрывалось, мне доставалось очень сильно. Била она без всяких скидок, вкладывалась по полной, использовала подручные предметы. Мы жили тогда в панельном доме-малосемейке, там все слышно сквозь стены через три квартиры.
Отовсюду похожие звуки раздавались время от времени. Много лет спустя сестра прятала у меня подарки, переданные ей отцом. Те же запреты, те же наказания. В раннем детстве ребенок воспринимает семью как данность.
У меня такие родители, у Сашки такие, у Женьки совсем другие. Живи, приспосабливайся. Потом, у нас же было свободное детство. Практически бесконтрольное — кружки, секции.
Я даже в садик ходила сама. Дедушка со мной много занимался, а бабушка просто не чаяла души. Мне хватало их любви, чтобы не зацикливаться на домашних проблемах. Маму я не любила.
Точно помню момент, когда это поняла. Мыла полы и почему-то подумала — я не люблю свою мать. Мне тогда было лет двенадцать. Очень спокойно приняла это решение, будто оно всё расставляло на свои места.
Без шока и излишней трагичности. У меня была маленькая сестра, ее били за то же самое. Я учила ее перетягивать горло одеялом ночью, придушивать себя, чтобы не кашлять. Когда мама задерживалась, мы были с сестрой дома одни.
Одни ели, одни ложились спать. Тогда к моему объективному беспокойству подмешивалось откровенное желание — а пусть с ней что-то случится, и мы будем жить одни! Я все умею. Зачем она нужна?
В восемнадцать лет я ушла из дома. Сказала себе — если я тут останусь, то стану такой же. Ушла без претензий к прошлому, чтобы строить свою семью. Максимально не похожую на ту, в которой выросла.
Сестру жалко было. Она человек другого склада. У нее была обида на жизнь, и она не могла, да и не пыталась с ней справиться. Все время что-то пыталась доказать маме, у них шла настоящая война.
Все кончалось грандиозными скандалами, даже милицией и клеткой-обезьянником по заявлению мамы. Потом сестра совершила попытку суицида, лежала в больнице. Выписалась — неделю прожила у мамы, но та истерила. Я забрала сестру к себе, а мама пустила квартирантов.
С сестрой у нас сложное общение, были перерывы. Сейчас она говорит только о хорошем, а темы, которые ее могут вывести из равновесия, резко игнорирует. Мне это кажется искусственным, но если эта формула ей подошла, то лучше так. Мстить матери я никогда не хотела, хотела поменьше встречаться.
Простить можно всё. Хотя бы потому, что с ней таки ничего не случилось и она благополучно возвращалась из кино, ее можно простить. Потому что если бы произошло то, чего я тайно хотела, то как бы я с этой травмой жила? Сейчас мы общаемся, и она даже успокоилась.
Милая пенсионерка, ездит к нам на дачу, водит внучку на гимнастику и в музыкальную школу. Совсем другой человек. Спрашивать с нее нечего. Я один раз за всю жизнь пыталась ей задать вопрос, давно уже.
Она возмущенно сказала: «Не было такого! Срывала зло, а потом говорила себе: не было такого — и сразу забывала. У меня нет зла по отношению к ней. Но не хочу, чтобы других детей били.
Тяжело погружаться в эту бездну. Но не смогла проигнорировать тему, близка очень. На мой взгляд, у конфликта «мать — дочь» не бывает happy ending. Если это реальный конфликт, а не детские обиды: мол, в школьные годы била ремнем за двойки и не пускала на дискотеки.
Реальный конфликт — это когда ты в 15 лет начинаешь подозревать, что «с тобой поступают как-то не так», в 20 осознаешь, что это на самом деле так, а в 30 и 40 хлебаешь это самое «как-то не так» полной ложкой. И все заверения, которыми в юности пичкали доброхоты-родственники «вырастешь, поймешь, как мама была права», «еще спасибо родительнице скажешь», «будешь взрослая, вместе с мамой посмеетесь» , рассыпаются под твоими ногами. Это страшно, поскольку пуповинная связь чертовски сильна. И все эти годы тебя дерет на части чувство вины — не смогла наладить отношения с матерью, и жесткое понимание, что наладить ничего невозможно, ибо человек тебя не слышал ни в 15, ни в 30, ни в 40 лет.
И не услышит никогда... Мать с возрастом начинает требовать все больше внимания и душевного тепла, а взять все это неоткуда… Поскольку ты этого материнского тепла как и внимания не получала.
Внутри мягко и очень тепло. Рыжий верх из водоотталкивающей микрофибры, похожей на нубук, гарантированно не пропустит влагу — разумеется, если его не повредить, что сделать весьма несложно. Вьетнамка соглашается на небольшую скидку, но наотрез отказывается принимать доллары Накануне налоговики провели контрольные закупки и у тех, кто принял валюту, конфисковали товар. На рынке теперь все осторожничают. С неохотой возвращаю ноги в свои растоптыши. Договариваюсь с вьетнамкой, что она придержит для меня эту пару, и отправляюсь в обменник. Передо мной женщина средних лет в сером драповом пальто.
Рукой прижимает полы воротника к озябшим щекам. Их уже почти не осталось. Сейчас редкие представители этой профессии отваживаются работать — всех разогнала доблестная милиция. Я соглашаюсь. Мы отходим в сторону. Получается действительно больше, разницы хватит на несколько обедов. Меняла усердно скребет ногтем по пиджаку Уллиса Гранта, после чего утвердительно кивает головой и передает мне купюры с изображением достопримечательностей белорусской архитектуры. Крики несутся со всех сторон. Резко хлопают двери припаркованного буса.
Возле нас появляются люди в масках. Сильные руки грубо хватают меня за плечи и тянут в машину — Вы чего? Мне на экзамен нужно. Следили не за мной, следили за «серым пальто», но забирают обоих. По какой-то там статье гражданского кодекса за незаконную валютно-обменную операцию ответственности подлежат оба участника, а предмет сделки — конфискации. В отделении составляют протокол. Вид растоптанных ботинок с подвязанной подошвой вызывает у него чувство жалости. На экзамен я не успел. В ведомости стояло жирное «Н».
Фото Midjourney Через две недели повесткой вызвали в суд. В назначенное время захожу в кабинет. Судья жует бутерброд и параллельно изучает документы. На разбор моего дела у него запланировано пятнадцать минут. В помещении мы вдвоем. Сажусь на приставленный к стене расшатанный стул и рассматриваю свои новые ботинки. Вспомнились слова мамы: «Мы справимся, сынок».
Я переместился в её объятия и прижался к ней, такой мягкой и горячей. Шумела вода в кране, наполняя ванну, а мы лежали, плотно обнявшись в нашей большой чугунной ванне. Мама вытянулась во весь рост, а я устроился на ней сверху. Она погладила меня по щеке, глядя на меня как-то по-особенному. Потом обняла меня еще крепче прижав к себе. Я стесняюсь тебе сказать, но после того как я увидела тебя девочкой, я поняла какой ты красивый мальчик. Говоря это, мама гладила меня по спине и чуть сжимала мою попку. Не зная, что мне делать, я тоже поцеловал её в ответ. И тогда она, не отрываясь, стала целовать меня в засос, обхватив мою голову. Ты ещё меня так поцелуешь? Думаешь это игрушки? Давай не останавливаться. Поцелуй мне грудь. Я стал целовать её нежные соски по очереди, стараясь делать это с нежностью. Она обнимала мою голову и затылок. Прикуси их чуть-чуть зубками. Покусай меня. Мама изогнулась еще сильнее напрягая все тело. Я старался изо всех сил, чтобы ей было хорошо. Понемногу она раздвинула ноги, и я провалился, оказавшись между ними. Мой живот прижался к её писе. Мне надо успокоиться. Полежи тихо. По телу её пробегала дрожь. Я чуть не кончила. Ты не понимаешь. Я же тоже кончаю, когда ты дрочишь мне писю. Мама, давай я помогу тебе, хочешь? У меня получится. Ты не бойся, я уже большой. Ты мне только скажи, как тебе лучше сделать. Я все сделаю. Ладно, я пошутила. Все не надо. Бросив на меня быстрый взгляд, она неуверенно спросила меня. Ты уже там все видел у меня. Вот смотри. Ну-же смелее. Вот так. Я помогу. Теперь осторожно двигай ими. Я правильно делаю? Только не останавливайся. Я аккуратно двигал пальцами в её писе, стараясь не причинить ей боль, а мама терла себе сверху и сжимала грудь. Закрыв глаза, она вся сосредоточилась на своих ощущениях. По её телу пробегала легкая дрожь. Я продолжал двигать пальчиками внутри её писи, стараясь попадать в такт с её движениями. В этот момент я хотел только одного, чтобы маме сделать еще лучше, ещё приятнее, и чтобы не разочаровать её в своих способностях. Я пристально наблюдал за ней и за тем что с ней происходило, и чувствовал всю важность момента и моего участия в нем. И вдруг произошел как взрыв. Мама вся дернулась, изогнулась, и напряженно застыла на мгновение. Затем стала медленно расслабляться как бы в полузабытьи. Не открывая глаз, она осторожно отвела мою руку, и произнесла сдавленным тихим голосом. Она, обессиленная и расслабленная, зажав свою писю ладошкой, лежала с закрытыми глазами. Мне очень хорошо, мой милый. Надо отдохнуть. Ляг со мной. Я прилег рядом с ней обнявшись, и мы тихо полежали несколько минут. Мама открыла глаза и нежно посмотрела на меня. Я так неожиданно сильно кончила. Я вот так давно не кончала. Ты еще тут со своими пальчиками. Надо успокоиться. Давай посмотрим, как она. Все хорошо. Посмотри, если хочешь. Её большая и влажная пися раскрылась мне навстречу. Я осмотрел её внимательно потрогав осторожно пальчиками. И эта мамина пися показалась мне такой родной и близкой, через которую мама получила столько радости, что на меня нахлынула вдруг волна нежности к ней. Подчиняясь импульсу я неожиданно для себя поцеловал её. Потом еще раз. Тебе она так понравилась? Ах ты мой милый. Какой ты все-таки нежный у меня. Тебе приятно это? Я прямо не знаю, что и сказать. Ну ладно, маленький, пусть тогда она побудет твоей игрушкой. Если тебе это нравится. Мне только приятно будет. Я тоже поцелую твою писю, если хочешь. Мама расслабленно легла в ванной бесстыдно широко раскинув ноги и подставив мне свою писю. Я, неожиданно получив разрешение и полный доступ к ней, продолжил играть с писей, все более увлекаясь этой игрой. Пальчики мои уже смело заходили куда хотели, и мой язык подробно изучал все изгибы и складки, то упруго проходя по верху до самого лобка, то погружаясь внутрь на сколько это возможно. И ещё запах. Этот необычный пряный запах её выделений будоражил воображение. Все лицо моё было мокрым от её писи потому что сколько я её не вылизывал, она все равно оставалась мокрой. Мама молча наблюдала за мной иногда закрывая глаза и замирая. Дай ей отдохнуть немножко. Мама озорно посмотрела на меня. Я прижался губами к её уху, и помедлив в нерешительности прошептал. Они так говорят? Ну да, все правильно. Ну и ты так называй. Давай громко скажи. Я люблю мамину Пизду. Давай, говори. Я сел, глядя на нее произнес: — Я люблю Мамину Пизду. Значит тебе нравится моя Пизда? Я люблю твою Пизду. Она вкусная. Мама рассмеялась. Она не вкусная, а сладкая. Ну иди ко мне, мой маленький любитель. Пизду он мою полюбил вдруг. Посмотрите на него. Давай мамочка тебя приласкает, а то все я да мне. Мама положила меня рядом и начала нежно гладить меня по всему телу. Брать мою писю и тереть её своими пальчиками. Мне было очень приятно и спокойно от её массажа. Я лежал и смотрел как она это делает. А она в это время терлась своей грудью по моей груди и животу. Потом она, взглянув на меня и нежно улыбнувшись, осторожно взяла мою писю себе в рот и обсосала её как леденец. Мне было очень хорошо в её теплом, и влажном рту. Мой писюнчик постепенно стал твердый как пружинка, а мама продолжала его сосать, нежно потирая языком. Я прогнулся вперед чтобы ей было удобнее, и писюн вошел ещё глубже, а мама начала двигаться, и продолжала так пока меня самого не накрыло волной. Потом еще подержала его во рту какое-то время, и облизав, наконец отпустила его и посмотрела на меня торжествующе улыбаясь. Неплохо, правда? Вот и ты теперь кончил.
мать и сын
Помывшись, он вышел из душа, я его ждала сидя в кресле. Он подошел ко мне и говорит , ну что спокойной ночи мама! Я поднялась обняла его и говорю, сегодня ляжем вместе. Он так на меня глянул и молча повел в спальню, выключив свет мы улеглись. Конечно ночь была бурной.
Ну без подробностей. Я как мать об этом не жалею! Саман 9. На примере я из Шри Ланки.
У меня было с мамой сексуальное отношения. Я очень хотел с мамой заниматься сексом. Это желание у меня появилось когда я был маленький. Папа мой умер и у мамы был любовник.
Она каждый день с ним занималась сексом и очень любила все ночь трахаться. У нее любовника был большой и сильный хуй. Когда я первый раз рассмотрел из окна, как они трахались , мне было удивительно, у него большой член вошёл в ее влагалищу.
Может быть, она окажется для кого-то поучительной. Мать растит сына, одна, без мужа, развелась, когда сыну и года не было. И вот сыну уже 14 лет, ей 34, она работает бухгалтером в небольшом учреждении.
За последний год жизнь превратилась в ад. Если до пятого класса сын учился хорошо, то потом появились тройки. Дальше хуже, она хотела только одного, чтобы Володя закончил девятилетку, получил хоть какую-то специальность! Постоянные вызовы в школу: в разговоре классная руководительница не церемонилась, выговаривала ей в присутствии множества учителей, которые тоже не упускали рассказать о провинностях Володи и его неуспеваемости. Подавленная, раздражённая, она шла домой, ощущая полное бессилие что-либо изменить. Её упрёки и назидания выслушивал он молча и угрюмо.
Уроки по-прежнему не учил, дома не помогал. Вот и сегодня пришла домой, а в комнате опять не убрано. Вытирая пыль, вдруг увидела, что вазы, хрустальной вазы, подаренной её когда-то подругами на день рожденья самой ведь сроду не купить! Она замерла. Мысли одна страшнее другой лезли в голову. Да, совсем недавно она видела его с какими-то подозрительными мальчишками.
О, боже! Что делать это они заставили его! Он сам не мог!
За последний год жизнь превратилась в ад.
Если до пятого класса сын учился хорошо, то потом появились тройки. Дальше хуже, она хотела только одного, чтобы Володя закончил девятилетку, получил хоть какую-то специальность! Постоянные вызовы в школу: в разговоре классная руководительница не церемонилась, выговаривала ей в присутствии множества учителей, которые тоже не упускали рассказать о провинностях Володи и его неуспеваемости. Подавленная, раздражённая, она шла домой, ощущая полное бессилие что-либо изменить.
Её упрёки и назидания выслушивал он молча и угрюмо. Уроки по-прежнему не учил, дома не помогал. Вот и сегодня пришла домой, а в комнате опять не убрано. Вытирая пыль, вдруг увидела, что вазы, хрустальной вазы, подаренной её когда-то подругами на день рожденья самой ведь сроду не купить!
Она замерла. Мысли одна страшнее другой лезли в голову. Да, совсем недавно она видела его с какими-то подозрительными мальчишками. О, боже!
Что делать это они заставили его! Он сам не мог! Он не такой! А вдруг и он курит зелье?
Она бросилась вниз по лестнице.
Мимо старой женщины проходили с чемоданами другие пассажиры, им навстречу бросались родственники, обнимались и целовались на глазах у старушки. Она добро улыбалась, и все крутила головой, искала его. Вот он сейчас тоже выскочит и крикнет на весь перрон: — Мама!.. И качнется все, и враз ослабнут ноженьки, и он подхватит ее и зацелует мокрое от слез счастливое лицо: глядите, глядите люди, какой у меня сын! Прошагал мимо деловитый медлительный человек, руки которого оттягивали ящики с золотистыми апельсинами, предназначенными, видимо, не для личного употребления. К нему тоже кинулся от стоявшей наготове машины какой-то здоровый молодой парняга, тоже они обнялись на радостях и заспешили к машине, а старушка все стояла среди своих узлов, и провожающие стали волноваться: — Да где же ваш сын-то, бабушка? Старушка стояла теперь тихая, опустив руки, будто просила простить сына: дескать, что-то, наверное, случилось, припоздал малость, сейчас должен появиться… Поезд стоял двадцать минут.
Давно уже разошлись-разъехались и прибывшие, и встречавшие, одна лишь старушка стояла пригорюнившись.
Рассказ про это с мамой
Приехал к родителям отдохнуть, а ты сразу меня работать заставляешь. Саша после бани поел, открыл спиртной напиток, который с собой привез и решил пожаловаться на жизнь. За целый день мать с отцом вымотались, а Саша все никак не наговорится, то про квартиру свою большую рассказывает с дорогой мебелью, то про свою собаку породистую, только женщины все какие-то непутевые и работать надоело, уволится охота. Родители не выдержали и пошли спать. Саша обиделся и сказал, что поедет к сестре, а с ними скучно. Мать стала причитать и просить, чтобы не садился за руль, ключи от машины забрала. Саша чуть дверь кулаком не вышиб, зашел в комнату, включил телевизор и звук на всю громкость включил. Старики лежат, им хочется спать, но тут невозможно уснуть. Отец пошел к сыну, видит, что тот храпит уже вовсю.
Тогда выключил он телевизор и спокойно лег спать. На следующее утро Саша отправился в лес прогуляться. Замерз там, вернулся домой и радуется теплу и горячему чаю, сидя на диване. О вчерашнем дне даже не вспомнил.
Пассажиры расходились по местам, но все еще поглядывали в окна — не покажется ли сын? Поезд тронулся. Старушка подняла голову, грустным взглядом провожая свой вагон. Ей кричали, ободряли, сочувствовали… В вагоне долго молчали. Пожилая женщина, два года назад схоронившая своего сына, вдруг всхлипнула, поднесла к глазам платок: — Вот уж мать-то встретила бы, не опоздала. Хоть камни с неба вались!..
На крыльях бы прилетела! Ползком бы приползла!..
Коля рос «волшебным мальчиком» с богатой фантазией. Рано научился читать, прекрасно рисовал, в школе выигрывал олимпиады. Поражал взрослых не только своими способностями, но и характером, покладистым, чутким. Он был добр. Он помогал другим детям. Лена тряслась над Колей. В детстве — при самой легкой болезни, потом — когда Коля задерживался из школы, не отвечал на звонки, куда-нибудь уезжал — она представляла себе всякие ужасы.
Коля был настолько прекрасен, что Лена боялась: ее мальчику не место на этом свете, такие долго не живут. Но с Колей ничего не случалось. Шли годы, Коля стал подростком, они с мамой продолжали все делать вместе и понимали друг друга с полуслова. Вместе готовили, ходили в театры, катались на лыжах. У них были их собственные секреты и шуточки на двоих. Они разглядывали альбомы фотографий из маминого отпуска, который всегда проводили вместе, — и им было так хорошо, что лучше, кажется, просто не бывает. Когда Коле исполнилось 15, он стал говорить маме, что чувствует какое-то томление, что хотел бы поехать куда-нибудь один. Коля попробовал пару раз, но ему не очень понравилось. В общем, я по тебе скучал.
С тобой и разговаривать круче, и шутки остроумнее. А с ними… ну, как-то… они меня не знают, и я их не понимаю. Ну их! Коля рос. В 19 и в 25 это был все тот же 13-летний Коля, блестящий молодой человек. Но его таланты как будто были не очень нужны миру. Вундеркинд вырос в обычного «неплохого специалиста», а может, Коля сам не очень-то понимал, куда податься, чтобы развиваться дальше, в каких проектах поучаствовать, как продать свои таланты, как знакомиться с интересными людьми и вместе с ними делать что-то важное. Он все время как будто побаивался чего-то — и не решался делать важных шагов. Коля рос без размаха, без простора, никогда не выражая гнев, не имея собственного, отдельного пространства для мыслей и чувств.
Чтобы развилась потребность в самореализации, в том, чтобы выходить в мир и конкурировать в нем, пытаться стать нужным, человек должен осознать себя как отдельного самостоятельного субъекта. А у Коли уже и так была мама, с которой было интересно и которая его ценила. И оставаться с ней ему было проще и безопаснее, чем рисковать и терпеть неудачи во внешнем мире.
Жалкое, безвольное существо. Мне стыдно за тебя - кто же это вырастет... Спина, видная ребенку вздрагивала, от сотрясаемых все тело беззвучных рыданий. Она притворялась... Он понял это сразу, но лучше от этого не стало.
Он не думал, почему ему нельзя плакать, а ей можно. Хотелось лишь взять ее за руку и тихо, спокойно идти... Он больше ни в жизни не посмеет ослушаться - знание это было также для него верно, как и бесконечная правота матери. В вечном мгновении личной любви он испытал ту убийственную и воскрешающую силу, оставившую в детской его душе отпечаток на всю жизнь...